Писатель. Профессия? Нет, дорога!

Профессионал в литературе. Быть или не быть?

Писатель может быть профессионалом, но может им и не быть. Он может жить на хлеб преподавания, работать в офисе, мыть полы, ремонтировать квартиры или освоить любую профессию, которая его прокормит. И писать в свободное время рассказы. Или роман. Он может оставить по себе биографическую книгу.

Его не подгоняют издатели. У него нет контракта с сетевыми читателями. Он пишет не торопясь. Обдумывает, подбирает каждое слово.

Наперёд неизвестно, после кого останется слово: после «профессионала» или после слесаря-водопроводчика. Марк Твен хорошо рассказал об этом в повести «Путешествие капитана Стормфилда в рай». По ту сторону ценят и ставят на первое место отнюдь не тех, кто блистал по сторону эту.

Писательство — это занятие литературой. Это не занятие приспособленчеством и самопродвижением. Это не завлечение аудитории.

Всё наносное, постороннее в своём труде писатель отрицает. Верная изначальная позиция творца — одна: не нацеливаться на литературный профессионализм.

Приобрести профессию писателя. Обзавестись «корочками»

Можно ли стать выдающимся писателем, окончив какой-нибудь институт или поучившись на отделении медиакоммуникаций?

Делает ли специальность, полученная на филфаке, из вчерашнего студента сегодняшнего писателя?

Превращает ли обыкновенного человека в писателя курс литературного мастерства или университетская переподготовка?

Вопросов такого рода много. Ответ на все один: нет.

Творчеству нельзя научиться. Воображению нельзя научиться. Образное мышление нельзя купить на курсах или в вузе.

Нельзя научиться видению родного языка — особому чувству, когда художник слова ясно представляет, какое слово будет точным и уместным, а какое следует выбросить, зачеркнуть, стереть.

Однако научиться писать тексты в какой-то степени, более или менее хорошо, можно. Ну так что? Подобное умение не делает из заурядного человека писателя. Ни прозаика, ни поэта. Не делает.

Сертификаты и дипломы не поднимают вчерашнего курсиста и студента до «законного» уровня литератора.

Трудная дорога писателя: быть собой, а не подражателем

Школьник прекрасно пишет изложения, а позднее сочинения на заданные темы. Это не означает, что у него есть писательские способности, есть то, что Набоков называл коротким ёмким словом «дар».

Подражательство, характерное для школьных сочинений, для копирайтинга и рерайтинга, для создания массовых текстов практически под копирку, для выполнения любого рода заданий, не имеет ничего общего с писательством.

Нынешние начинающие авторы на самом деле стремятся стать не писателями. Они выбирают путь подражателей. Им нравятся Стивен Кинг, Джоан Роулинг, Чак Паланик или кто угодно. Они хотят успеха как у Роулинг, героев как у Роулинг, антуража как у Роулинг.

Это означает следующее: они не хотят быть писателями. Изначальное их стремление — не быть оригинальными.

Их ведёт желание разбогатеть, желание найти волшебный способ лёгкой жизни. Их толкает на чужой путь зависть.

Таких людей в мире миллионы. Они называют себя фанфикерами. Они подражают то Стефани Майер, то Роулинг, то сочинителям японских и корейских комиксов.

Они не японцы и не корейцы — и они не знают японской и корейской жизни и культуры. Они гонятся за популярностью. Они желают повторить чужую популярность, пристроиться к хвосту чужой идеи.

По данным Similarweb, рекордсменом рейтинга «Книги и литература» в России является сайт Ficbook («Книга фанфиков»). 100500000 уникальных посетителей в месяц! Больше 3 миллионов уникальных посетителей в сутки. Это как раз сайт всевозможных подражателей.

Люди, ищущие вдохновения в чужих мирах и героях, осознанно или неосознанно рвутся к славе и деньгам — к ярлыку профессионализма, но не к литературе.

Великое в литературе создано не повторением.

Подражательство по своей сути противоположно литературному искусству. Искусство — творение личного. Оно не производство копий.

Да — жизни, нет — профессии. Искусство жить и искусство дарить слово

Подлинная литература есть живой мир автора, глубоко оригинальный, неповторимый.

Герои настоящего писателя кажутся нам живее живых. В иных из них выведены и обобщены черты характера целого народа.

В других просматриваются, узнаются черты самого писателя.

Третьи выражают то громадное, что выше самого автора, что его переживёт, — писательскую философию. Джек Лондон и Айн Рэнд умерли, но книги их читают до сих пор.

Передаче себя никак нельзя научиться. Это как пытаться научиться жизни.

Я поблагодарил его, сел и сказал, что написать рассказ — это всё равно что прожить год жизни.

— Я имею в виду талантливый рассказ и яркий год жизни, — сказал я. — И вообще над страницей прозы нужно работать как над статуей!

К. Воробьёв. Вот пришёл великан

Есть целый пласт литературы правды. От Батлера до Моэма, от Джека Лондона до Ричарда Олдингтона, от Астафьева до Сёмина, от Воробьёва до Никонова.

А что в фантастике? Всё то же. Неповторимость. За Саймаком, Брэдбери, Шекли и Хайнлайном золотой век фантастики завершился. Читатели спрашивают: что бы почитать в стиле Брэдбери? Да ничего. Оригинального автора никем не заменишь.

Именно потому в России нет второго Ивана Ефремова и нет второго «Часа Быка». Нет второго Исая Давыдова и нет романа, столь же незабываемого, как «Я вернусь через тысячу лет».

Настоящего прозаика нельзя продлить, размножить какой-нибудь серией «новых имён». Даже сам коммерческий успех, который приходит к иным писателям, не повторить.

Надежда на скопированные славу и деньги — самая большая ошибка, какую только может допустить начинающий автор. Ибо он по сути своей не автор, он копировщик. Вот это и вправду профессия.

Одинокое служение

Писательский талант прорастает из врождённых способностей. Талант есть сумма двух слагаемых: языка и воображения.

Автор, мастерски управляющийся со стилем и обладающий богатейшей фантазией, имеет большие шансы сделаться писателем.

Имеет ли он шансы оставить после себя книгу или две?

Имеет, если не будет ставить во главу угла «профессиональное» — грязное, наносное, противное чистой идее служения.

Быть может, со временем он станет тем, кого будут читать миллионы. Тем, кому не найти на книжных полках замены.

Быть может, он отметится в веках.

Дар подразумевает отдачу таланта — служение, а не службу. Дар, пониженный до службы или коммерции, неизбежно затухает. Здесь авторская смерть.